– Вы приехали во владивостокский Центр современного искусства «Заря» с лекцией о смелой политической (в противовес эстетической) функции архитектуры как вида искусства, призванного менять мироустройство и жизнь людей. Насколько вообще такую амбицию можно реализовать сегодня?
– XX век оставил нам представление об архитекторе как о демиурге (вспомним идеи конструктивистов или учеников Баухауса), миф о том, что архитектор в одночасье изменит мир и перестроит человека. Они настолько всех убедили, что и сегодня, видя, насколько это не получается, люди испытывают разочарование. Лекция, которую я читала в ЦСИ «Заря», была придумана в 2014 году совместно с Александром Острогорским, моим коллегой из МАРШ (Московская архитектурная школа, основанная в 2012 г. - Прим. ред.). Она о соизмеримости амбиции архитектора и потребности мира в архитектуре, о возможностях влияния на человеческую жизнь. Каждое лето наша школа организует цикл открытых лекций, и нам было важно придумать ракурс, позволяющий широкой аудитории присоединиться к размышлениям об архитектуре. Сегодня человека сопровождает постоянный стресс, его самая насущная потребность – борьба с этим состоянием. И если уж архитектура способна как-то менять жизнь, то вот поле ее деятельности. Отсюда название выступления «Архитектура или шоколад», где шоколад фигурирует как легкодоступное средство от стресса. Тут важно отметить, что психологи различают конструктивные и неконструктивные способы борьбы со стрессом. Мы попробовали по той же схеме разделить произведения российской и зарубежной архитектуры последних лет.
В Москве лекция была воспринята неоднозначно в связи с нашей критикой московских примеров. Некоторые казанские слушатели увидели в этой лекции недостаточное внимание к архитектуре как к высокому искусству формы.
– В МАРШ вы преподаете курс профессиональной коммуникации. Студентов правда надо учить рассказывать об архитектуре?
– Это курс для магистров, причина его появления заключается в том, что в классической российской системе архитектурного образования принято языком архитектора считать чертеж. Студенту не положено объяснять проект словами. После четырех лет такой практики любой онемеет. А у нас в соответствии с программой London Metropolitan University не только разговаривать надо, но и эссе писать. Открыв бакалавриат, мы увидели, что у поступающих после школы нет особых проблем с озвучиванием собственных концепций.
У архитектора, как и художника, массовый заказчик появился впервые в XX веке, сменив единичного (церковь или императора). У массового заказчика менее выражены ценности и амбиции, именно поэтому архитектор сам должен объяснить заказчику его потребности или то, почему при тех или иных архитектурных решениях заказчик будет испытывать неудобства. Архитектору стоит научиться вести разговор о профессиональных вещах общедоступным языком. Особенно в России, где в отличие от Ирландии, введшей преподавание архитектуры в программу общеобразовательных школ, люди малосведущи в предмете.
– Как реализоваться молодому архитектору, если не складывается с работой по профессии, тяготит подчиненность коммерческому заказу?
– В июле, готовясь к поездке в город Порто (Португалия), я случайно нашла анонс The Worst Tours – альтернативных, «худших» экскурсий. Их после кризиса 2008 года придумала группа из четырех местных молодых архитекторов. Они показывают разные неожиданные места, объясняют, чем живет город, говорят не только о красоте местного барокко, но и о том, как устроена экономика развития их города. Кроме экскурсий, они инициируют общение горожан с властями по разным актуальным вопросам градоустройства, недавно, например, даже добились строительства велодорожки вдоль реки. Подобные инициативы позволяют молодым людям развивать карьеру по-своему. Но тут все упирается в то, насколько человек готов пожертвовать заработком ради свободы творца. Вот московское бюро «Архполе» когда-то завело себе дизайнерское производство, чтобы проектировать лишь для идеологически близких заказчиков.
Еще одна сфера применения знания архитектора - это журналистика и архитектурная критика. Все мои одногруппники в какой-то момент писали в разные СМИ. Кстати, в 2011 году про достраивающийся кампус ДВФУ в журнал «Проект Россия», посвященный кампусам, я заказывала текст местному автору Илье Грабовенко.
– Возвращаясь к экскурсиям: я прочитала, что в Москве большой популярностью пользуются некие беговые экскурсии, которые вы придумали.
– Они придуманы в соавторстве с Артемом Герасименко, который занимается темой бега в городе. Я его спросила о возможности организации марафона по конструктивизму Шаболовки, а он предложил идею экскурсионного сопровождения бегунов. Понятно, что во Владивостоке подобное реализовать из-за рельефа сложнее, кажется, тут беговая культура не так развита. Но у вас в музее им. Арсеньева работает школа экскурсоводов, уверена, что ее выпускники смогут придумать какие-то интересные форматы и экскурсионные истории, выходящие за рамки исторической справки. Я заглядывала на сайт Tripster, позволяющий найти альтернативные экскурсии в разных городах, пока от Владивостока зарегистрирован лишь один автор, но с тремя экскурсиями. Потенциал изрезанностей местных бухт и портового расположения Владивостока с точки зрения историй, которые этот рельеф скрывает, явно еще не раскрыт.
– Мне кажется, многие российские города подвержены синдрому «к нам едет ревизор»: реновации дорог и фасадов осуществляются во Владивостоке, например, перед визитом президента. Есть ли альтернатива этому синдрому? Когда мы начнем строить для себя?
– Когда найдется чиновник, которому это окажется нужно по соображениям некоего локального патриотизма, а не строительства карьеры. Пару лет назад в Республику Татарстан приехала Наталия Фишман, которая раньше работала в Москве. Сегодня она исполняет обязанности помощника президента республики и руководит программой «Развитие общественных пространств Республики Татарстан». Ей хватило идеализма, чтобы убедить коллег в возможности превращения так называемого освоения бюджета в осмысленное проектирование с участием жителей и профессионалов. Один из примеров – набережная реки Нурминки в Кукморе. Был план по ее бетонированию в качестве благоустройства. Но по результатам проектного семинара, провести который Наталия пригласила МАРШ, местные архитекторы придумали сделать оригинальную деревянную набережную, идеально встроившуюся в жизнь Кукмора, который после этого из села перешел в статус города. Это важно, агентом реальных изменений может быть только чиновник, художник способен дать подсказку и вдохновить.
– Как вы относитесь к нынешней скандальной программе поголовного сноса жилья в Москве?
– Я считаю, что это незаконное распоряжение чужой собственностью. Да, приватизация за ваучер, полученный от власти, - это не покупка за кровно заработанные рубли, тем не менее у этих квартир есть владельцы. Кроме того, подобный снос ведет к разрушению состоявшихся городских сообществ, то есть отныне Москва будет абсолютно другой. В ней и так катастрофически мало людей, чувствующих свой двор по-настоящему своим. Множество приезжих живут между работой и домом, воспринимая Москву как временное место приложения труда, даже не жилья. В этом котле тонет любое коммуникационное начинание, поэтому нарушать нечто уже с годами устоявшееся – это кощунственно. При этом нормы отбора зданий под снос столь условны, что в список попадают и сталинки, и конструктивистские дома. То есть город потеряет не только социальное, но и культурное наследие.
– Расскажите напоследок, что еще вы делаете во Владивостоке, помимо прочтения вышеобозначенной лекции?
– Я работаю над выставкой, которая откроется в ЦСИ «Заря» весной грядущего года. Ее рабочее название «Обреченные на оптимизм», и она про архитектуру как особый вид искусства. Ее концепция достаточно универсальная, не сугубо владивостокская. Но колониалистом быть не хочется, хочется поработать и с местным материалом, который я и приехала найти. Собираюсь посмотреть на генпланы города разных лет, чтобы понять предлагавшиеся идеологические векторы развития застройки. Города с рельефом всегда насыщены любопытными историями взамоотношений архитекторов и природы.
Справка МК.
Мария Фадеева – журналист, архитектурный критик, исследователь, куратор, преподает курс профессиональной коммуникации в Московской архитектурной школе «МАРШ». В 2004 году окончила магистратуру МАРХИ. Во время учебы на протяжении четырех лет работала архитектором. С 2003 года начала писать для различных СМИ об архитектуре, дизайне и развитии города. Один из авторов путеводителя «Новая Москва-4», соавтор идеи образовательного проекта «Свобода доступа», участник команды проекта АРХИWOOD, а также Центра авангарда на Шаболовке, разработчик нескольких экскурсионных программ, посвященных архитектуре XX-XXI вв.
