- Родился я в приволжских степях, - начинает запев длинного солдатского рассказа Владмир Петрович, - в Ахтубе - сейчас в Ахтубинске, между Астраханью и Волгоградом. Как говорится, из рабочих: батя всю жизнь при железной дороге трудился, мама на хозяйстве и меня с сестренкой воспитывала.
В детстве как-то быстро пришло понимание: читать-писать-считать умею, остальному жизнь научит. Но на всякий случай кружок радио при школе посещал – ну, модной тогда была всякая такая техника.
После 7-го класса школу я благополучно бросил и пошел в люди, в клуб железнодорожников: сначала помощником киномеханика, а потом уже и сам кино крутил на установке «Кальмансон», потом на узкопленке 16ЗП-5, пока в армию не призвали.
В 1942 году немец совсем близко к Волге подошел, поэтому, видно, военкомат даже не стал ждать моего 18-летия - забрили в солдатчину аж в сентябре, в 17 лет и 9 месяцев.
Ну, переодели в форму, вывезли в Харабали близ озера Баскунчак к шляху, по которому наши потрепанные в боях дивизии отходили от Сталинграда на переформирование. В конце сентября меня уже зачислили в штат дивизии, в середине октября мы прибыли на Сталинградский фронт, а еще через месяц пошли в наступление: дали мне винтовку и велели стрелять.
Зачем живым медали?
- А как же первичное военное обучение, курс молодого бойца и т. д.?
- Так война шла, когда и кому нас учить-то было на фронте? – подсмеивается ветеран. - По правде говоря, кой-чему научили в военкомате; призывников тогда по пятницам после работы собирали на плацу, тренировали в строевой подготовке, штыковом бою, даже стрелять из винтовки и гранату бросать учили. Так что был я все же не пушечным мясом, а подготовленным воином и, опять же, технически подкованным.
Возможно, именно эти обстоятельства сыграли свою роль в том, что попал я в 152-ю отдельную дивизионную разведроту.
Командир роты - тогда, в сентябре 1942 года, это был лейтенант Петр Ермаков - выбирал себе пополнение первым: разведка была элитой войны, отбирали лучших.
Ну, несколько дней боевой подготовки: заряжай-разряжай, наступай-окапывайся - и «Дивизия по вагонам!». Посадили нас в теплушки, повезли на фронт, под Сталинград. Кормились в пути сухпайком, напробовался я тогда, семнадцатилетний еще пацан, голодный совсем, консервов второго фронта - тушенки, каш разных с мясом, колбасы – все с нашими черными сухарями.
В пути повезло: отец наш эшелон вычислил, прибежал к вагону – станцию тогда уже сильно немцы бомбили, поэтому днями мама с сестренкой все больше в степи прятались… Ну, обнялись, батя полкаравая хлебца тут же купил, сунул мне за пазуху на прощание.
Привезли нас в Ленинск-на-Волге, теперь это город Волжский. Потом переправа через Волгу – и наступление на Ивановку, Тундутово, Червленый…
- А как вы стали «охотником за языками»?
- Такая главная задача была у разведроты – выяснять перед наступлением огневые позиции противника через наблюдение за позициями и похищение пленных немцев с передовой.
- Как в кинофильме «Звезда»?
- «Звезда» - это сказка для слабонервных. Комроты Петя Ермаков нас все время учил: «Разведчик выстрелил – значит, разведчик проиграл. Мы выполняем свои задачи тихо, скрытно, незаметно и без потерь. Поэтому мне вас и награждать вроде бы не за что – зачем живым медали?»
Ему-то, правда, почти за каждую нашу операцию то орден, то медаль давали - и правильно: мы его за ум и умение сохранить нас в целости-сохранности очень уважали…
У меня, например, за 30 фронтовых месяцев всего две медали «За отвагу», и то вторая спустя 50 лет после победы меня нашла.
Разведка – это выслеживание. Есть задача: взять языка. Группа выходит на передовую, в окопы, начинает наблюдение: день, два, три. В итоге имеем на карте позиции немецкой пехоты и артиллерии на переднем крае, их охранения и маршруты часовых. Готовимся к захвату: ночью, обычно при неважной погоде, на ничейную полосу выбираются группа обеспечения, группа захвата и группа прикрытия. Обеспечение разминирует тропу, проделывает проход в ограждении, обвеховывает маршрут – все это десятки раз разведчики отрабатывают на учениях заранее. Группа захвата - три-четыре здоровенных мужика - пробирается к маршруту часовых, ждет его, захватывает, пеленает, берет на руки и стремительно, буквально летящим бегом несется назад. Если они сработали неважно, шумнули, если их выявили и обнаружили – вступает в отвлекающий бой группа обеспечения.
- Ножи, автоматы, рукопашная?
- Это же потери квалифицированного личсостава – а оно комроты надо?! Настоящий разведчик – товар штучный, его на пайку не выменяешь…
Обычно бой наших разведчиков с врагом заключался в том, что мы забрасывали гранатами заранее выявленные огневые (пулеметные в основном) точки и блиндажи спящего противника быстро, просто и эффективно. А нож – это для кино…
- Что, финками не пользовались?
- Ножи у всех были. Так положено даже по «Боевому уставу». А оружие используешь по обстановке: и нож идет в дело, и пистолет, и автомат. Я убитых в бою противников не считал, да и как поймешь, сколько их в окопе или блиндаже засело…
Хотя в боях разведку практически не использовали. А комроты вообще учил нас выполнять задание без огневого контакта и потерь.
Молодых на фронте берегли
- В июне 1944 году в боях за Украину под Бобруйском меня пуля все же зацепила, провалялся я в медсанбате, госпитале армейском и в Могилеве долго. Подлечившегося, меня направили в 206-й запасной полк 2-го Белорусского фронта маршала Рокоссовского, который тогда уже дал знаменитую команду: «Молодежь пора беречь!» Вот нас и собрали в такие полки запаса с целью выучить на младших лейтенантов. Однако война закончилась раньше окончания курсов…
Победу я встретил в городе Кольберге - это Восточная Пруссия, оттуда нас вскоре бросили на Японию. Но доехать на Дальний Восток мы не успели – война на Тихом океане закончилась раньше.
- Что на фронте самое страшное?
- Налеты авиации и артобстрел. Обычно победа солдата в бою зависит от личного умения, ну, и от опыта и знаний командира. А обстрел, артналет, бомбежка – это же слепой случай, от тебя лично ничего не зависит. Поэтому страшно и неприятно в такие часы – жуть!
- Женщин на войне много было?
- Мы же при штабе дивизии служили, а там медсанбат, рота связисток, телеграфистки, переводчицы. Но не про нас был корм – все эти 19-20-летние девчонки с офицерами или жили, или встречались, или женихались - зачем им рядовой-разведчик?
Женщин на войне берегли. В ротах были девчушки-санинструкторы, так их перед боем завсегда в тыл отправляли: нечего бабе под пулями делать. Если ранило кого – окопники перевяжут да в тыл отведут, а уж там санитарка его на плащ-палатку взвалит и волочит в медсанбат. Упирается, плачет, если бежишь мимо – как не помочь…
Комендант Владивостокского гарнизона
В 1947 году Владимир Кантемиров окончил офицерское училище в Новосибирске, в звании лейтенанта его направили в погранвойска Приморья. Сначала фронтовик служил в Хасанском пограничном отряде на границе с Китаем в должности замначальника заставы «Школьная» близ Краскино.
- А тут как раз организовали вблизи нас, в четырех километрах от заставы, совхоз по выращиванию винограда, и приехали работать в нем ценные женские кадры, - веселится ветеран. – Директором совхоза был назначен бывший танкист Николай Иванович Чистяков, демобилизовавшийся на протезах обеих ног! Он-то и привез с собой садоводов-сибирячек, совсем молоденьких розовощеких девчат, а холостяк на заставе я один! Зато с медалью! Поэтому и выбор у меня был – так что нашел я среди виноградарей лучшую. И живем мы с Анной Арсеньевной вместе вот уже 64 года! Дети родились во время моей службы на границе: сын в больничке Краскино, дочь – в медсанчасти в Барабаше.
Закончил я службу майором, отслужив в погранвойсках 27 лет, последняя моя должность - комендант управления Владивостокского погрангарнизона.
- Не раз сталкивался с нарушителями границы, - вспоминает ветеран. - Правда, все они тогда просто убегали от бедности и нищеты тогдашнего Китая в поисках лучшей жизни. В 1969 году, кстати, отправили меня в командировку на остров Даманский, на погранзаставу Новомихайловка, где Герой СССР Стрельников служил, – учиться у тамошних пограничников выталкивать маоистов с нашей территории. Я с месяц поучился, потолкался с маоистами на льду, потом уехал, а через два дня на острове начались жуткие бои...
Комментарий
Павел Гетман, член Попечительского совета Приморской общественной организации «Контингент»:
- История военной жизни ветерана-фронтовика Кантемирова мне как сержанту и морскому пехотинцу близка и понятна. Не могу не отметить суровую прозу фронтового быта в его искренних военных рассказах. Мне кажется, что его солдатские, дававшиеся только за личный подвиг медали «За отвагу» ценнее многих нынешних орденов - ведь они были получены на самой жестокой и кровавой войне.
